Я шла по пустому коридору. Скоро ко мне придет Леночка. Я предвкушаю удовольствие, которое меня ждет. Никогда бы раньше не подумала, что после сорока лет, я буду так увлечена сексуальными ощущениями.
Возле туалетов стояла группа мальчиков человек пять. Они поздоровались со мной и спрятали сигареты, которые курили. Я кивнула им в ответ и сделала вид, что не заметила их курения. Когда я отошла от них на некоторое расстояние, послышались торопливые шаги. Меня кто-то догонял. Я обернулась. Вадик Ярошенко. - Надежда Павловна! - да. - можно спросить? - пожалуйста. - а правда, что Берестов не врет?
Я практически не задумываясь ответила: - неправда, что Берестов врет - и пошла дальше, оставив Ярошенко осмысливать мой ответ.
Прошло три месяца. Закончилась очередная четверть. Я по-прежнему проводила ночи в обществе девочек. Наташе я ничего не говорила о том приключении с переодеванием Берестова. И она не затрагивала эту тему. Она, по-прежнему, нравилась мне в роли любовницы. Но я ей не доверяла. Между нами возникла стена недоверия, которая все же, не мешала нам изводить друг друга до изнеможения и придумывать все новые и новые ситуации, которые мы увлечено разыгрывали.
Сашу Берестова я раза два или три в неделю удовлетворяла, непосредственно в своем кабинете. Но всегда придавала этому эффект случайности, не позволяя ему строить планы на себя. Тем не менее, успеваемость у Саши по моей биологии значительно улучшилась.
В мой кабинет заглянул директор интерната. Михаил Игнатьевич. Он у нас молодой и перспективный директор. Всего пять лет, как он закончил пединститут, а уже директорское кресло. У Михаила Игнатьевича бурный роман с учительницей по пению Светланой Эдуардовной. Всем было известно об этом романе, и дело уже шло к их свадьбе. - Надежда Павловна, вы могли бы заглянуть ко мне? - сейчас? - если это возможно, то сейчас.
Я вошла в его кабинет и села за стол, на то самое место, где я обычно сижу во время проведения педсоветов. Михаил Игнатьевич сел рядом со мной. - у меня к вам, Надежда Павловна, деликатная просьба.
- я вся внимание, Михаил Игнатьевич. - дело в том, что я испытываю к вам на удивление сильное сексуальное желание. И - Михаил Игнатьевич глубоко вздохнул - я прошу вас удовлетворить это мое желание. Я надеюсь, что вы отнесетесь к моей просьбе … э … с пониманием и ваш жизненный опыт позволит вам правильно истолковать мое к вам обращение. Я весьма уважаю вас как - его рука легла на мое колено - как педагога и как коллегу, так сказать … - а как же Светлана Эдуардовна? - ну, видите ли, Светлана, пока еще очень молода и не искушенна в сексуальном плане. Она не может полностью удовлетворить мою страсть. И знаете, она придерживается правил, что до свадьбы … Ну, вы понимаете? - да, я понимаю. Вы предлагаете мне стать вашей любовницей? И удовлетворять ваши сексуальные фантазии втайне от вашей невесты, которая работает вместе с нами? - ну, зачем так? Я всего-навсего хочу, чтобы вы не отказали мне в том, что позволяете своим ученикам делать с вами после уроков, в своем кабинете, прямо на столе. - ах, вот как? - да, Надежда Павловна, именно так. - а если я вам откажу? - ну зачем вам конфликт с директором, со своим непосредственным начальством?
Ситуация мне не нравилась. Я не видела из нее выхода, но внезапно меня озарило. - хорошо, я согласна. Но при одном условии. - говорите скорее, я приму с радостью ваши условия. - я позволю вам сделать со мной то, что позволяю одному своему ученику. Позволю на столе, в своем кабинете. Я это вам позволю сразу после того, как вы подпишите мое заявление на увольнение и напишите мне хорошую характеристику с места работы. - Надежда Павловна, милая, но я не хочу вас увольнять. - меня приглашают работать в строительном техникуме. Михаил Игнатьевич, я решила уйти из интерната. Хотите меня отпустить по-хорошему и получить от меня то, что вам хочется? - я положила ладонь на его ширинку. Михаил Игнатьевич заметно напрягся. Я погладила это место и почувствовала под рукой твердую плоть - решайтесь, Михаил Игнатьевич.
Михаил Игнатьевич схватил два чистых листа бумаги. Один он сунул мне, а на другом ровным и четким почерком стал выводить "Характеристика на …". Я взяла чисты лист бумаги и тоже стала писать "Директору школы-интерната … Заявление".
- у меня готово - объявил Михаил Игнатьевич. - у меня тоже - ответила я и засмеялась. - вы чего? - удивился он. - да так, я о своем.
Я подошла к столу и низко наклонилась лицом к столешнице. Сама задрала на себе юбку. Я специально задрала ее не очень высоко, а так, чтобы обнажить только ноги, в черных чулочках, и часть попочки, туго обтянутую красными трусиками с ажурными кружевами по краям. Я знаю, что именно это возбуждает мужчин. - Идите, Михаил Игнатьевич, пользуйтесь - мягко сказала я - а то еще когда вам ваша Светлана Эдуардовна предоставит в пользование свои прелести.
Михаил Игнатьевич бросился ко мне. Я спокойно стояла, пока он шумно сопя расстегивал ремень своих брюк, возился с молнией ширинки, и тогда когда он взяв в руку свой член и отвернув в сторону полоску моих трусиков тыкался членом в поисках заветной щели. И только тогда, когда его член таранным ударом вонзился в меня, я в голос ахнула.
Михаил Игнатьевич зарычал: - о! Как мне хорошо! Как я жалею, что вы уходите!
Я промолчала, потому что я давно ни о чем никогда не жалею. Я давно поняла, что в этой жизни не существует таки потерь, которые достойны того, чтобы о них жалеть. Потери нужно принимать как неизбежное изменение данной реальности.
